Система мира - Страница 69

— О чёрт! Наверняка он меня узнал! — вырвалось у Даниеля. Надо было сразу отвернуться, но его словно парализовало, как мышь под орлиным взглядом.

— Ничего-ничего, он опускает подзорную трубу… нет, я ошибся, он её уронил!

— Исаак уронил подзорную трубу?!

Даниель не мог поверить, что сэр Исаак Ньютон так обошёлся с оптическим прибором.

— Он стоит с открытым ртом. Смотрит в нашу сторону. Я не могу как следует разобрать выражение его лица… На ум приходят такие непочтительные выражения, как «ошарашен», «остолбенел»… О! О! О Боже!

— Что такое? Что там? — вопрошал Даниель, борясь с желанием выхватить у Даппы трубу. Невооруженным глазом он видел только, что люди на вершине башни бросились туда, где стоит Исаак — или стоял минуту назад.

— Он упал! Как подкошенный! Хорошо, что сосед справа его поймал.

— Поймал?!

— Он пошатнулся, — объяснил Даппа, — выронил подзорную трубу и чуть не рухнул следом за ней. Смотрите, послали за помощью… кричат солдатам внизу, машут шляпами… Господи, как же они мечутся! — Даппа наконец опустил подзорную трубу и взглянул на Даниеля. Чёрная кожа над переносицей пошла складками — он только сейчас сообразил, что увидел. В тот же миг понял это и Даниель — ему пришлось ухватиться рукой за фальшборт, чтобы устоять на ногах.

— Он жив, иначе бы они так не суетились, — проговорил Даппа. — У сэра Исаака Ньютона удар. Вот что я думаю.

— Возможно, просто обморок. Он последнее время недомогал.

— То, что я видел, больше похоже на удар. Отнялась правая половина тела — вот почему он выронил трубу и у него подогнулась правая нога. В любом случае обморок или удар, полагаю, был вызван тем…

Тут Даппа прикусил язык и сморгнул.

— Тем, что он увидел моё лицо, когда я обернулся, невольно подтвердив худшие его страхи, — сказал Даниель. — Страхи, которыми он мучился с тех пор, как я приехал в Лондон и влез в мрачную историю с золотом Соломона. Дьявол! Я убил своего друга!

— Он не умер, и он вам не друг, — поправил Даппа.

— Не будете ли вы так добры подозвать лодку? — спросил Даниель. — Думаю, Исаака повезли к племяннице; я поспешу туда, чтобы защищать его от врачей.

Храм Вулкана

Во вторник у Даниеля разыгрался несвойственный ему оптимизм. Каким-то образом он убедил себя, что у Исаака не обморок и не удар, а обычный приступ панического страха, вроде тех, какие случались раньше, и отправился на Сент-Мартин-стрит в спокойной уверенности, что Исаак дома. Однако слуга сообщил, что хозяин в особняке покойного Роджера Комстока на попечении Катерины Бартон.

Даниель поехал туда в среду и застал мисс Бартон в крайнем смятении. Только сейчас он задним числом понял, что Исаак чудом дотянул до сегодняшнего дня. Здоровье его пошатнулось ещё в августе, когда Лейбниц столкнул их за ограду. Исаак избежал смерти в фосфорном огне, но повредил рёбра и в следующие недели не мог глубоко дышать. Потом он подхватил простуду, которая из-за невозможности откашливать мокроту по причине боли в рёбрах перешла в воспаление лёгких.

Вчера с Исааком, вероятно, приключился удар, но не очень сильный. По словам мисс Бартон, её дядя какое-то время приволакивал правую ногу, но это прошло. Её больше пугал быстрорастущий жар.

— Жар?! — воскликнул Даниель и выразил желание немедленно увидеть больного. Исаак настрого запретил пускать к нему врачей, и Катерина Бартон следовала дядиной воле; однако Даниель Уотерхауз был не врач.

Исаак, в тонкой ночной рубашке, лежал, разметавшись, на кровати под балдахином. Одеяла он сбросил на пол, и кто-то открыл окно, чтобы в комнату проникал холодный воздух. Даниелю пришлось сунуть руки в карманы, чтобы не озябли.

— Исаак? — позвал он.

Больной чуть повернул голову, длинные белые волосы на подушке легли по-новому. Глаза под полузакрытыми веками сфокусировались. Однако смотрели они не на Даниеля. Тот подошёл ближе. Исаак дышал часто и неглубоко. Даниель нагнулся и приложил ухо к его груди. От неё шёл жар, как от вынутого из печки хлеба. В основании Исааковых лёгких скворчало, как будто там жарят ветчину. Сердце билось слабо, но быстро, с пугающими перебоями и паузами.

Во время осмотра Даниель не мог не заметить, что грудь Исаака в разрезе ворота покрывает розовая сыпь. Он сел на край кровати и принялся расстегивать на больном рубашку. Глаза Исаака, а затем и голова, шевельнулись. Он следил за руками Даниеля, пока тот возился с пуговицами на его вздымающейся груди. Когда Даниель раздвигал полы рубашки, Исаак остановил взгляд на его правой руке. Даниель узнал натурфилософское любопытство.

Всё туловище Исаака покрывала сыпь. Особенно заметна она была слева под мышкой.

— Когда вы последний раз были в Ньюгейтской тюрьме? — спросил Даниель; он видел, что у больного временное просветление.

— А! — проговорил Исаак. В следующие несколько минут ему пришлось откашливать мокроту, чтобы прочистить горло для дальнейших слов. — Так мы с вами сошлись в диагнозе. Тюремная лихорадка. Очень утешительно. Мы так редко в чём-нибудь сходимся.

Фразы разделялись долгими паузами.

— Когда вы последний раз… — вновь терпеливо начал Даниель.

Исаак ответил, не дав ему договорить:

— Неделю назад. Я говорил с Джеком в подвале смертников.

— Обычно инкубационный период тюремной лихорадки…

— Чуть дольше. Да. Но я стар. И ослаблен другими болезнями. Не педантствуйте. У меня мало времени. Будем считать, что у меня тюремная лихорадка. До улучшения предстоит ухудшение. Если улучшение вообще будет. Сейчас начинается озноб. Пожалуйста, застегните мою рубашку. Правая рука плохо меня слушается.